коллектив охотников

HUNTER.SPB

Мы не торгуем охотой - мы создаём впечатления

основан 20.03.2010

Последние новости

Полезная информация, литература



И Вам здравствуйте, или охота - это не магазин. Глава 2



 

II

         Впечатлений было полна тележка. Мы везли разбитый фонарь, оторванный глушитель, покореженный обвес, сломанные домкрат и насос. Ехали на автомобиле, без слез на который смотреть со стороны было нельзя. Мы даже не увидели из дали предмет нашей охоты, но попали на другую. Нас распирало от этого приключения так, что на это внимания уже не обращалось.

         Сутки мы отмокали от грязи, отходили от усталости, которая навалилась огромным комом сразу, отсыпались, приводили себя в надлежащий для жителя большого города вид.

Я не стал скандалить с горе-коммерсантами, спустил все на тормозах, да и честно говоря они даже не поинтересовались о наших впечатлениях. Наверно решили, что все удалось. Как говорится бог им судья, в этой жизни все по принципу бумеранга - как ты поступил, так и с тобой поступят. Рано или поздно, но это обязательно произойдет. А в моем случае, блин комом, но все может не так и плохо. У меня были виды на продолжение приключения.

 Постепенно я привел своего коня в порядок: приварили оторванное, выгнули погнутое, заменили что можно и нужно. Теперь у меня все было более дуракоустойчивое: нормальный насос, компрессор, два механических домкрата, лопата, небольшая ручная лебедка, и, на всякий случай, в багажник я положил три полосы сантиметровой фанеры, вместо траков.

Я провел ревизию своему арсеналу, выкинул все лишнее, тяжелое и бестолковое. И вот, я с полным пониманием происходящего, крещеный так сказать боем, с поднятым носом и самооценкой отправился за своими трофеями.

Картина моего конечного путешествия уже не выглядела так удручающе, снег стаял, все распускалось, зеленело и радовало глаз. Грязь, снег, прошлый раз казавшиеся всюду, подсохли, вода сошла, и все вокруг приняло иные, радостные тона.

  Алкоголик Леха, который появился на четвертый день после нашего отъезда, обрадовался мне и, как собачонка, стал крутиться около меня, но в этот раз «у меня с собой не было», и  праздник у него не получился.

 Сходив в баню, в которой можно испачкаться больше, чем вымыться, и напившись чаю, под вечер мы собрались в путь.

- Ну что – поинтересовался я – добыли у тебя мишку.

- Нет – ответил он – приезжал человек, два утра просидел,  медведь не вышел. А только уехал, на другое утро загремел. Три утра подряд грохот на весь лес стоял, слышно у меня даже было. Мимо будем проходить посмотрим.

- А на тетерева присылали кого – не забыл осведомиться я.

- Присылали двоих, после вас сразу, на тетерева не ходили – ответил он – на глухаря водил, один добыл. Видишь, что твориться, охоту закрыли, а тетерев с глухарем только токовать толком начали, утки только неделю назад появились. Кто так охоту открывает, о чем там думают, не знаю. На прошлой неделе охотовед заезжал, забрал лицензии, спрашивал про вас. Я сказал все нормально.

 В этот раз весь путь предстоял пеший где то с три-четыре километра, за исключением около километра, который мы должны были пройти на лодке, переплыв озеро. Кузьмич взял видавший виды рюкзачок, положил в него шерстяной свитер, несколько пачек сигарет, пластмассовую кружку, чай, сахар и половинку батона. Надел телогрейку, болотники, взял ружье и пошел. Я решил собраться поосновательней, взяв туристический коврик, спальник и термобелье, и еще всяких удобных мелочей. Все же на ночь идем. Спустившись от избушки к озеру, недолго думая я схватился за весла (помоложе буду) и резво налег, но через пять минут выдохся, а мы не прошли и полпути. Пришлось убавить свою прыть и пересмотреть расход энергии. Показать свою слабость со стороны было стыдно, и я еле дыша, почти умирая, догреб до берега. Дальше меня ждало очередное непредвиденное испытание. Набрав с собой на ночь всякого нужного хлама, я быстро понял, что с ним мне не дойти, в результате я оставил только пенку и телогрейку, остальное бросил на тропе. К концу нашего пути я уже шел по пояс голый, а всю верхнюю одежду нес за спиной в рюкзаке. По дороге мы прошли вдоль полянки, на которой перевернули бочку. Полянку было узнать сложно, все изменилось, а бочка была совершенно другой. В прошлый раз, она не показалась мне сильно гнилой, но неужели такое возможно. Бочка была разорвана как консервная банка от обода до обода, оторвана от дерева и вычищена. Кое - где по поляне валялись куски шкуры и кости. Стоял запах тухлятины, и кругом орали вороны. Все, эта  привада была «отработанна». Пройдя от озера километра два-три, мы подошли к старому вырубку, окружавшему большое болото, на котором стояло несколько приличных по своим размерам лесных островов, к одному из которых мы и направились.  По пути имело место интересное событие, на которое хочется обратить внимание. От впереди идущего Кузьмича громко вспорхнула птица и, отлетев метров на двадцать, села на поваленную елку. Он посмотрел на меня:

- Гляди, рябчик уводит, гнездо где то.

Я начал искать глазами, но ничего не увидел, тогда Кузьмич подошел ближе к поваленной елке, и птица снова вспорхнула и, отлетев метров на десять, села на землю. Тут я ее разглядел. Он подошел еще, и она опять отлетела недалеко.

- Пойдем, хватит расстраивать – произнес Кузьмич, и мы пошли в своем направлении  к болоту.

Болото было не топкое, клюквенное и держало очень хорошо. Шли почти не проваливаясь, а лишь приминая ногами мох, и только перед выходом на землю немного проваливались по щиколотку. Зайдя на сухое, Кузьмич подвел меня к нескольким растущим рядом елям, определив меня на «поселение». Сам же пошел дальше. Уже начинало вечереть.

Я присел на кочку у елки и стал слушать. Ждать оказалось не долго, вскоре надо мной послышался тяжелый шум, издаваемый крыльями большой птицы. Но хлопок от приземления был далеко. Через какое-то время, я услышал еще и еще шум крыльев и хлопки от приземления птиц, но все они были на достаточном удалении от меня. Я уже начал определяться, куда мне перейти поближе к раздаваемым шлепкам, как вдруг очень ясно услышал надвигающийся на меня лет глухаря. Через мгновенье, на ель метрах в пятидесяти за мной я услышал тяжелое приземление. Я замер, превратился в елку и стал слушать. Спустя минуту, другую я услышал щелканье, осторожное, первое коленце глухариной песни, издаваемое за спиной. Как и учили, я сидел не шевелясь, давая глухарю  успокоится и распеться. Через минут пять он уже не умолкал, и я отчетливо слышал все коленца его песни, в особенности скрип его третьего коленца, под который мне предстояло осуществить свой подход. Осторожно повернувшись к звукам лицом, я определил направление своего движения. Не дыша, под скрип, сделал два шага вперед и замер. Песня не прекратилась, и, дождавшись очередного скрипа, я сделал еще два шага. Так, переходя по два шага от дерева к дереву, я медленно подошел к огромной ели, с верхушки которой, метрах двадцати от меня, исходили звуки, называемыми глухариной песней. Оставалось дело за малым, выстрелить. Признаться, я уже видел себя с трофеем в руках, представлял себе, как сделаю фотографию, куда отдам делать чучело и т.д. и т.п. Но пока я подходил, уже порядком стемнело, и мне ни как не удавалось его разглядеть. Я отчетливо слышал, откуда идут звуки, видел, как тряслись ветки на ели, сыпался мусор, но в черноте этих ветвей я не видел цели. Так друг напротив друга мы простояли до кромешной темноты, пока он не прекратил петь. В этот момент у меня были разные мысли: и стрелять на звук, и попробовать шумнуть и выстрелить в лет, но здравый смысл остановил эти позывы нетерпения. Я понимал, что он никуда уже не денется, просидит на этой ели до рассвета, и начнет токовать. Для этого мы и пришли на «подслух». Я привязал на ветку тряпочку в качестве маячка и потихоньку отошел к своему первоначальному месту, куда уже подходил Кузьмич.

- Ну что, слышал – спросил он.

- Ну да – ответил я – там на той ели сидит, не разглядеть было.

- Ладно, утром стрельнешь, я штук двадцать насчитал. Ну что, пошли спать.

Мы вышли из этого островка леса, перешли по болоту метров двести в другой островок. Прошли где-то столько же по лесу, перейдя этот островок, и подошли к костровищу, от которого метрах  в пятидесяти снова начиналось болото.

Я начал ломать хворост для костра, накладывая его шалашиком, создавая гору, как учили в мою пионерскую юность. Кузьмич  же молча, бросил свой рюкзак под дерево, и пошел в сторону. Вскоре он притащил две большие валежины, которых надо заметить кругом было множество, и больших и маленьких, и гнилых и еще свежих. Потом еще одну, и в завершении подтащил валежину, с которой я старательно обламывал ветки на хворост. На мою заготовку совершенно не обращая ни какого внимания, повалил одна на одну, параллельно друг другу эти валежины, придавил их ногой, выдернул из под них пук хвороста, оставшийся от моего творения, засунул его между бревен, оторвал от одной из валежин кусок бересты, сунул его туда же, и поджег. Затем, посмотрев по сторонам, он поднял какую-то консервную банку, не то от консервированных фруктов, не то от собачьих консервов, объемом где-то с литр, всю прокопченную, с медной проволочкой вместо ручки. Пошел с ней к болоту, потоптал, сделав углубление, зачерпнул оттуда воду, пришел и поставил эту банку на бревна, которые уже разгорелись без всякого участия из вне. Банка закипела очень быстро, Кузьмич взял палочку, подцепил за проволоку, снял ее с огня и поставил на землю. Достал чай, высыпал в нее добрую горсть, и этой же палочкой размешал. «Сейчас чайку попьем», – произнес он.

Я все это время внимательно наблюдал за его действиями. Сказать, что я был удивлен, было бы очень мягким сравнением. За какие-то полчаса времени, были растоптаны в прах все мои жизненные, бойскаутские познания по организации лагеря, костра, готовки. Только что, без каких-то усилий, так, ненавязчиво, между делом, был организован огонь, кипяток, и все это без ничего и из подручного материала. И более того, чай из болота. Сразу вспомнилась сказка про Аленушку и ее братца Иванушку.

- А что, козленочками то не станем – спросил я – или того, не передрищемся.

- Не ссы, козлами уже давно стали, а подристать иной раз и полезно – улыбнулся он -   давай, что там у тебя есть.

Я достал кружку, он налил мне этой жижи, налил себе, насыпал туда сахару, размешал, взял кусок белого хлеба и сел на рюкзак под дерево. Я, пересиливая свое отвращение, дабы не «острамиться перед державою», отхлебнул. На вкус жижа оказалась обычным чаем, но с земляным привкусом. Мы просидели так часа три, периодически проваливаясь в дрему, или пили чай и болтали. Оказалось, у нас много общего что произошло с нами в разные временные периоды, в силу разницы в возрасте, но одинаково повлиявшие на нашу дальнейшую жизнь. И не такой он и леший, как казался на первый взгляд. Иногда он вставал и ногой проталкивал прогоревшую валежину вперед, отчего костер становился больше и ярче.

В какой-то момент, сквозь дрему, я услышал – ну что, пошли, пора.

Мы поднялись, взяли ружья и тихонько, не шумя, пошли на вчерашнее место. Я достаточно быстро нашел свою помеченную ель, разместился под ней и стал ждать рассвета, позволив своей фантазии поиграть. Лес начал оживать, вокруг зазвенело, затренькало, зачирикало, но ожидаемых мною звуков, я так и не услышал. Как я не прислушивался, как не приглядывался, нигде не было и намека на присутствие вчерашних глухарей. Уже рассвело, все стало видно, но на нашу цель не появилось и намека.

Позади меня хрустнуло, я обернулся, подходил Кузьмич.

- Ничего не понимаю, куда все делось, мы подшуметь не могли. Пойдем к вырубку посмотрим.

Мы пошли к вырубку, который начинался сразу от края болота, на котором мы находились, и, пройдя метров сто, мы пересекли какую-то странную тропу. Тропка была свежая, а странность ее заключалась в следах - они были круглые и часто натоптаны,  как будто кто-то натыкал в болото бревном. Тропа шла между наших островков и уходила в сторону вырубка. Кузьмич, посмотрев на нее, как то поменялся в лице, встал, задумался.

- Ты посиди-ка тут, на краю, я пойду гляну и вернусь – сказал он и пошел вдоль тропки за лесной островок.

Меня уже клонило ко сну, бессонная ночь сделала свое дело, и я с удовольствием присоседился на сухой бугорок под деревом, и задремал.

Не могу сказать, сколько прошло времени, может минут десять, может полчаса. В сознание меня привели крики. Кричал Кузьмич, и кричал где-то сзади меня.

- А, куда прешь, бл..ть такая, ну, пошел на х..й – отчаянно кричал он.

Я сразу очухался, и, не понимая что это, схватил ружье и побежал через лес напрямую, на крик. Я выскочил на другую сторону островка. Передо мной открылся край болота, и вверх поднимался старый, уже начавший зарастать вырубок. Метрах в ста, на краю болота левым боком ко мне стоял Кузьмич, правее от него, за спиной стоял небольшой лось, повернутый мордой к нему. Я опешил, так как впервые воочию, увидел такое животное.

Но он кричал в другую от лося сторону и я, посмотрев туда, остолбенел совсем, впал в полный ступор.

В метрах семидесяти, не больше стоял крупный медведь, намного больше овчарки, и смотрел в его сторону. Позади  его, полубоком стояли еще два, несколько поменьше, но не медвежата. Первый вытянул вперед морду и нюхал воздух, затем пошел вперед, Кузьмич снова крикнул на него, и поднял ружье. Тот остановился, смотря на него, и через секунду снова пошел. Кузьмич выстрелил поверх медведя, он встал, развернулся и не спеша пошел в обратную сторону, двое других спокойно пошли за ним. Лось стронулся со своего места и пошел в другую от медведей сторону. Несколько секунд слышен был хруст веток с обоих от нас сторон, уходящий в разные стороны. Все действие заняло не больше десяти секунд.

Кузьмич повернул ко мне голову и нервно спросил:

 – Тебе где сказано быть?

- Там – ответил я, показывая рукой направление.

- Ну и какого х..я, ты здесь?

- Так ты орал же, я и прибежал.

- Тебе орал?

- Нет.

- Ну и какого х..я? – повторился он.

- Блин, ну извини, обосрался – сказал я, пытаясь разредить обстановку.

- Ладно, пойдем что ль, похоже ток то нам обгадили – сказал успокоившись Кузьмич.

- Пойдем – сказал я, все еще плохо понимая произошедшее.

Мы пошли назад к костру, пересекая заинтересовавшую Кузьмича тропинку, я внимательно разглядел ее. И тут-то до меня дошло, что означали эти круглые ямки, и в какой близости от нас они были, и почему Кузьмич так странно себя повел. Мне сразу стало ясно, почему пропали глухари с тока. Я так же представил себя там, возле ели одного, без Кузьмича, в этой ситуации, и холод прошелся вдоль спины.

К костру подошли молча, Кузьмич перевернул свою банку и положил ее под елку, взял свой рюкзачок:

 – Ну что, пошли?

- А костер?- спросил я

- Сам стлеет, пошли.

Я быстро покидал в рюкзак свой скарб и пошел за ним. Лес уже ожил, солнце поднималось, было уже около девяти утра. Кругом раздавались различные шорохи, трески, на которые по пути я реагировал очень эмоционально, и все время озирался. Мне казалось, что эта троица преследует нас, и я все время ощущал на спине чьи то взгляды.

К лодке подошли молча, я, не дожидаясь, прыгнул в нее и сел за весла. Кузьмич молча оттолкнул ее от берега и запрыгнул сам.

Зная, что грести не мало, я не стал торопиться и взял спокойный, размеренный темп. Мы медленно поплыли. Кузьмич сидел задумавшись.

- Нет, не жилец он – произнес он.

- Кто не жилец – спросил я.

- Лось – ответил он,- медведь очень приставуч, если прицепился, уже не отстанет, догонят наверняка. Он когда с берлоги встает, первым делом лося ищет, ему надо брюхо набивать, лось ему большое подспорье.

- Что же ты этого лося сам тогда не стрелял?

- А выносить как ты его от туда будешь? – возбудился он, - или ты думаешь они нам дали бы потом к мясу подойти? Запомни, медведь, как и любой зверь, панически боится человека, и всегда лучше обойдет его за сто километров. Но когда медведь на добыче, тут все может случиться, просто так он добычу не отдаст, да еще весной. А тут их три. Так что пусть у лосика будет шанс,  может и уйдет еще.

- Слушай, а чего ты туда пошел то – спросил я, для продолжения разговора.

- След свежий, перед нами прошли, сам испугался. Думаю, подшумлю, отойдут, а тут нате не ждали. Они походу тоже на ток пришли за глухарем да по клюкве, а тут этот дурачек попался, вот и повели, а может давно ведут. Он как то загадочно улыбнулся – хорошо не нас.

- А что могли и нас – спросил я.

- Да нет, зачем им с нами связываться, им лось интересней, хотя…

- А как ты к ним-то подошел – поинтересовался я.

- Да я и не подходил, я пошел посмотреть куда идут, а тут выходит лось, и прет на меня. Я на него рявкнул, куда мол прешь то, а он обошел меня и встал, я то пулю пока заряжал. Гляжу, а с боку медведи прут, ну я на них тоже гаркнул, а дальше ты видел. Прибздел конечно, особенно когда сразу не повернул, все думаю пиз..ц! Их трое, а пули у меня только две, не повернет, бежать бесполезно, я над ним то и пальнул, что бы испугать. А лось то, видать защиты просил, вот ведь как жизнь устроена, решил наверно лучше от пули, чем так. А может еще чего, кто их разберет, что у них на уме. Ты не расстраивайся, завтра добудешь своего глухаря…

Кузьмича наверно начало отпускать после произошедшего, он разговорился и уже не замолкал до самого берега. Обсудили ум животных, и глупость начальства, затронули бытовуху и прочее.

Я же наоборот, все больше уходил в себя, и отвечал ему односложными ответами, думая  о произошедшем случае и возможных вариантах их развития. И уже приплыв к берегу и подходя к его хижине, я четко для себя определил, что такая охота не для меня, и я не хочу идти снова на ток.

          Днем выспавшись, я сослался на дела и собрался домой, объяснив, что претензий у меня нет и быть не может. Оставил свои запасы, и к вечеру того же дня был на пути домой, с четкой уверенностью, что это была моя последняя поездка, что кроме утки у себя на даче я больше никого стрелять не буду. Что на этом с меня приключений достаточно.

          Однако, прощаясь, Кузьмич как то лукаво произнес: «Ты заезжай, когда захочешь». Думаю, он наперед знал, что я уже никуда не денусь, что первоначальный страх пройдет, а желание придти снова и довести до логического конца начатое - нет, что я все равно вернусь позже. Но, так или иначе, уже в конце лета я был снова у него. Снова я лазил с ним по болотам, наматывая километры, преследуя разные цели, и всегда случайно или не случайно встречая «хозяина», задавая себе вопрос «зачем мне это надо», и не находя ответа ехал снова. И посещаю эти лесные дебри  уже много лет. Наверно там намазано чем.  Потом были и тетерев, и глухарь, и лось, и медведь, увлечение пушниной, но это уже совсем другие истории. Утку вот охотить стал очень редко, на нее вечно нет времени, да и не ем я ее.

          Правда этот случай не прошел бесследно  для моей психики, если вообще такое может пройти без следа. До сих пор оставаясь в темном лесу один, у меня начинается паника, и хотя постоянно борюсь с этим явлением, все же фобия пока сильней меня. Поэтому ночью в лес один стараюсь не ходить. А может это и к лучшему, нечего одному по тайге то шастать.

 

 

 

Роман Антонов